— Меня всегда в тебе восхищало несоответствие твоего острого ума и ранимости, — спокойно сказал Патрик и сухо добавил: — Я позвоню тебе. Мой сын должен знать отца.

— Ты ошибаешься... — еле выговорила Кейт помертвевшими губами. — Он не твой сын.

— Не лги, Кейт.

Она затрясла головой.

— Это правда.

— Ник родился через девять месяцев после того, как мы с тобой переспали, — возразил Патрик, не выбирая выражений.

Я не вынесу этого! — в смятении думала Кейт, нервно проводя рукой по своим густым волосам.

— Через девять месяцев и две недели, — поправила она Патрика.

— Ну и что? Вполне укладывается в нормальный срок беременности. И я хорошо помню, что был первым мужчиной в твоей жизни. — Кейт открыла было рот, но Патрик не позволил ей и слова сказать. — Не пытайся убедить меня, будто ты родила Ника от университетского любовника. Ты уехала в Крайстчерч после того, как зачала Ника. — Он бросил на нее холодный взгляд. — Я уж не говорю о том, что никакого любовника не было.

Откуда он узнал об этом?!

Посмотрев на Ника, Патрик едва слышно добавил:

— Не заводись. Трудности и существуют для того, чтобы их преодолевать. Я позвоню тебе завтра утром.

— До свидания, Патрик, — громко сказала Кейт и вылезла из машины.

Взяв сына за руку, она направилась к отелю и даже не обернулась, когда «ролс-ройс», мягко урча, тронулся с места.

— Мама, зачем мы приехали сюда? — спросил удивленный малыш.

— Ну... — Кейт замялась, однако довольно быстро нашлась: — Я подумала, что сегодня мы могли бы пообедать в ресторане. Давай зайдем и посмотрим, что они предлагают.

Совершив небольшое турне по ресторану и покинув его под предлогом, что места, на которых она хотела бы сидеть, заняты, Кейт вернулась с сыном в вестибюль. На всякий случай она посмотрела через стеклянные двери на улицу. Кроме двух такси, других машин перед отелем не было.

— Когда мы вернемся домой, я приготовлю тебе холодный молочный коктейль. Будешь? — заискивающе спросила Кейт сына, и тот молча кивнул. — Вот и хорошо.

Они вышли из отеля и пошли по тенистой пальмовой аллее, где не было ни души, кроме какого-то подростка, катающегося на роликовых коньках. Пройдя мимо теннисных кортов и бассейнов, Кейт с сыном вышли на улицу.

Только сейчас она почувствовала последствия страшного напряжения: во рту стоял металлический привкус жгучего страха, по спине холодными струйками стекал пот. За прошедшие семь лет Кейт не раз рисовала в воображении встречу с Патриком, но только не такую, какой та оказалась в действительности.

Он, конечно, решил, что Ник его сын, но это его проблема, а не моя, размышляла Кейт. Если он хорошо подумает, то поймет, что у меня не было причин лгать ему. И тогда мы с Ником снова заживем спокойно.

— Что с тобой? — спросил мальчик, удивив мать не детской интуицией.

Усилием воли отбросив страхи, жалость к себе и подавив разъедающую душу тоску, Кейт мягко ответила:

— Ничего страшного, дорогой, у меня, кажется, разболелась голова.

— Это потому что ты каталась на горках? — виновато спросил Ник.

— Нет, милый, — рассмеялась Кейт. — На горках у меня болит не голова, а живот.

— А у меня ничего не болит! — похвастался мальчик, глядя, как подросток на роликах выписывает круги на асфальте. — Давай пойдем купаться, и у тебя голова не будет болеть. А у мистера Садерленда, наверное, не болит живот, когда он катается на горках.

— Думаю, что не болит, — рассеянно бросила она.

Однажды Кейт наблюдала, как Патрик быстро и уверенно прошел по узкой доске, перекинутой через глубокий овраг, в то время как другие судорожно цеплялись за проволочное ограждение. И это была не показная храбрость — он тогда спешил к ней, к Кейт.

Она сделала шаг в сторону, пропуская подростка на роликах вперед, но тот и не думал обгонять их.

— Я не знал, что мистер Садерленд приезжал в Пото, когда ты там жила. Ты мне часто рассказывала о дяде Тоби, о тете Джине, о твоих кузинах, а о нем никогда не говорила. Сколько тебе было лет, когда твои мама и папа погибли?

— Три годика.

— Меньше, чем мне сейчас, — отметил Ник. Несколько минут они шли молча, потом мальчик неожиданно спросил: — Мистер Садерленд знал моего папу?

Когда Ник достаточно подрос, чтобы задавать вопросы, Кейт сказала сыну, что его отец умер. Эта ложь лежала тяжелым грузом у нее на сердце, но она пошла на нее ради сына. Вспомнив, как всего полчаса назад солгала и Патрику — об отеле, — Кейт подумала с горькой иронией, что может считать себя профессиональным лжецом.

— Пото-Вэлли небольшое местечко. Возможно, и знал, — уклончиво ответила она.

К счастью, Ник переключил свое внимание на сверкающий черной краской и никелем «харлей». На кожаном седле мощного мотоцикла гордо восседала хрупкая блондинка в бикини. Кейт понимала, что, удовлетворив сиюминутное любопытство, Ник еще вернется в своих разговорах к Патрику.

Поздно вечером Кейт снова охватило беспокойство и дурные предчувствия. Она отложила книгу, которую пыталась читать, чтобы отвлечься, и вышла на балкон. Было тепло, но в воздухе висела какая-то гнетущая тишина, очевидно, надвигался шторм. Из летнего кафе при отеле доносились оживленные голоса и смех.

Кейт была счастлива, когда выиграла эту путевку. Они с Ником тщательно спланировали поездку и радовались, когда наконец прибыли на место. Каким нелегким ветром занесло Патрика в отель, из окна которого он увидел их катающимися на американских горках?

Два часа назад, приняв вечерний душ, Кейт с удивлением разглядывала себя в зеркале. Дома у нее не было большого зеркала, поэтому за последние несколько лет она впервые видела себя в полный рост.

Интересно, подумала она, заметил ли Патрик, как я изменилась? Груди стали полнее, а некогда плоский живот слегка округлился. После беременности на коже появились растяжки, со временем ставшие едва заметными, но все равно это вряд ли понравилось бы Патрику.

Нет, резко подумала Кейт, разозлившись на свое малодушие, Патрик больше никогда не увидит мое тело, которым восторгался когда-то.

Она смотрела невидящими глазами в теплую соблазнительную ночь и уговаривала себя проявить волю и не поддаваться чарам Патрика: он по-прежнему неотразим, но меня это не должно волновать. Его присутствие угрожает безопасности и благополучию Ника. Нам надо бежать отсюда.

А что, если он снова найдет нас? Вряд ли. На этом побережье расположены десятки отелей и кемпингов, в которых живут тысячи туристов.

Кейт еще раз припомнила детали разговора с Патриком. Нет, кажется, я не говорила, какие достопримечательности мы еще не посетили. Однако, может, на всякий случай больше никуда не ходить? Ник, конечно, расстроится и разозлится, но для меня гораздо важнее избежать новой встречи с Патриком.

Самым разумным было бы вернуться сейчас домой. Но это уж слишком. Патрик здесь по делу, и у него нет времени рыскать по всему Золотому берегу в поисках молодой женщины с ребенком. Он, конечно, может нанять кого-то караулить нас в аэропорту, но я, слава Богу, сказала ему, что мы уезжаем домой через неделю, хотя на самом деле путевка заканчивается через четыре дня. Так что мы будем уже в Новой Зеландии, когда соглядатай Патрика появится в аэропорту, а в Новой Зеландии Патрику нас не найти. Он же не знает, что я переехала из Окленда в Вангарей.

У Кейт задрожали губы: она не сделала ничего плохого, чтобы скрываться, будто какая-нибудь преступница.

Но ради Ника она пойдет на все. В нем смысл ее жизни.

На следующий день Кейт повела сына в птичий заповедник. Она сфотографировала Ника, когда он держал в руках поднос с кормом, а три попугая с ярким оперением весело клевали зерно. Четвертая птица опустилась на плечо мальчику, и тот даже открыл рот от радостного потрясения.

Ссорясь и тесня друг друга, птицы жадно клевали корм, но вдруг их словно ветром сдуло — они внезапно поднялись и скрылись в ветвях деревьев.

Ник чуть не заплакал от досады, растерянно глядя на мать, но тут же на его лице расцвела улыбка, и он закричал: